Люди огня - Кэтлин О`Нил Гир

Давно знакомая боль запульсировала в ее правом бедренном суставе. Ниже в мускулы ее старых усталых ног вгрызалась судорога утомления — будто огромные черные муравьи точат прогнившую сердцевину упавшей сухой сосны. Боль ширилась и росла. Она с трудом волочила плоские ступни по горячей глине, преодолевая режущую боль в пальцах и вздувшихся суставах.

— Стара уж я для этого, — пробормотала она. — У меня сейчас должен был бы быть собственный расписной вигвам… сильные сыновья и дочери приносили бы мне мясо. Мне бы сейчас полагалось не заботиться ни о чем, сидеть да болтать да шутки шутить. Рассказывать о старине — да так, чтобы не забывалось. Смотреть, как шалят молодые девушки и юноши, стараясь произвести впечатление друг на друга. Вот оно что.

Но пришло Видение. Когда она молилась и постилась на вершинах высоких Бизоньих Гор, с ней что-то произошло. Она провела четыре дня без воды и пищи, мерзла холодной ночью, страдала от беспощадных лучей солнца днем… она очистила свою душу.

Она сидела нагая на самой вершине, пытаясь узнать, что за зов управлял всей ее жизнью. Она каждый раз пыталась спрятаться, жить, как все люди, но зов раздавался в ее душе вновь и вновь, все настойчивее и повелительнее. Он заставлял ее покидать мужей и детей, которых она им родила. И каждый раз она возвращалась на вершины в поисках источника Силы.

Так было и на этот раз. На четвертый день в облаках появился образ мужчины. Черты его лица освещали ослепительные лучи солнца. Он был красив и высок. Ею Сила пела в тишине, и облака казались крошечными рядом с этим видением тепла и света.

Она в благоговейном ужасе увидела, что он улыбнулся ей и. подняв руку, указал на юго-восток — на равнины, где ее родное племя жило со времен Первого Человека. Видение исчезло так же быстро, как и возникло, а на смену ему явился образ волка с желтыми горящими глазами, блеск которых пронзал облака.

Она невольно прикрыла на мгновение глаза. Сердце бешено заколотилось в груди. Она в изумлении смотрела на клубящиеся белые облака, предвещавшие бурю. Ослабевшая, потрясенная, она спустилась вниз, оделась, поела и отправилась в путь.

— Зрящий Видения Волка, — пробормотала она. — Вот кто привел меня сюда.

Она глубоко вздохнула, покачала головой и остановилась. Пощелкивая языком, прилипавшим к пересохшему нёбу, она смотрела на ослепительно белое сияние беспощадно палившего солнца.

Одинокая старая женщина стояла среди бескрайнего раскаленного простора. Ее спина согнулась под тяжестью лямки, на которой висела объемистая сума. Переводя дух, она оглядывалась по сторонам. Далекие вершины гор мягко поблескивали, будто Видение Духа; их зазубренные очертания дрожали в горячем воздухе. Даже голубой свод неба, казалось, выцвел, подвял и иссох. В пустой тишине слышалось лишь беспокойное шуршание сухого ветра да одинокий треск кузнечика. Дневная жара заставила смолкнуть даже птичьи песни.

Дух земли источал запах жары и бессилия. Резкий аромат пыли щекотал ноздри старухи.

За долгие годы солнце превратило ее лицо в сморщенную маску цвета жженой сиены. Все перенесенные страдания, голод, горе и победы ее длинной жизни вычертили причудливый узор морщин на коже, свободно болтавшейся на широкоскулом черепе. Глаза, проницательные и полные внутренней силы, светились жизнью и энергией над коричневыми мешочками кожи. Запавшая челюсть из всех зубов сохранила лишь изношенные желтые резцы. Из ее коротких косичек торчали клочья седых волос.

Ее грудь тяжело вздымалась. Она отхаркнула и сплюнула на серовато-белую глину. Горячие пальцы ветра дергали за бахрому ее запятнанной, затертой до блеска одежды, заставляя трепетать изношенные лохмотья и покрывая их рябью мелких складок. На плечах она несла кусок бизоньей кишки, свешивавшейся до бедер. Кишка была туго наполнена тепловатой водой. Нащупав конец, она подняла его к пересохшим коричневым губам и пустила в рот тоненькую струйку влаги.

Она причмокнула, не сводя глаз с неровной линии горизонта, дрожавшей в серебристом сиянии.

«Но разве я не сделала свой выбор много лет тому назад?» Она усмехнулась: звук был такой, будто листья шалфея зашуршали по грубой коже. Она поправила суму на спине, передвинув лямку, давившую на лоб. Затем вновь тронулась в путь, преодолевая усталость.

По ее правую руку извивающийся зазубринами каньон прорезал долину — треснувшая рана на иссохшей груди земли. Шелушащиеся вертикальные стены все были в неровных изломах, обнажавших почвенные слои, из которых торчали проросшие насквозь красноватые корни трав. Непреодолимое препятствие. Провал в глубину был в два хороших мужских роста, а покрытое галькой дно ручья пряталось в полуденной тени. А слева в высохшей долине возвышалась гряда серовато-белых и бледно-желтых холмов, из которых Солнце-Отец высосал всю влагу.

— Будто червяк за счастьем пополз, — усмехнулась она, опять остановившись. Перед ней зияла еще одна пропасть: ручей, текущий по дну каньона с такими же отвесными стенами, вливался в речушку. Она подошла поближе и заглянула вниз. Некогда — но как давно прошло это время! — она покрепче затянула бы лямку и, разбежавшись, перескочила бы через узкую расщелину. Теперь же она могла только вздохнуть и пойти в обход длинным, длинным путем, который ее старым костям покажется бесконечным.

Твердая белая земля отражала кверху жар беспощадно паливших солнечных лучей, окатывая ее горячей волной. Чем больше она потела, тем быстрее сухой ветер выпивал влагу ее тела.

— Ага! — Она заморгала, заметив впереди новые очертания, возникшие в дрожащем воздухе. Глыбы песчаника торчали на скалистом хребте, будто неловко изогнутые позвонки, бросая еле заметные тени на склон, по которому там и сям были разбросаны кусты шалфея.

«Я знаю, где я. Там вон повыше — Ключи Чудовищных Костей. Небось к вечеру-то доберусь до них. Хорошая там вода раньше была».

Согнувшись под тяжестью своей ноши, она зашаркала дальше.

Когда она подошла поближе к хребту, ей еще несколько раз пришлось обходить расщелины, перерезавшие долину.

«Я и не припомню, чтобы расщелины были такими глубокими в этом месте. Все меняется… мир меняется… » Она покачала головой, бормоча себе под нос Одну из самых мелких расщелин она даже осмелилась перепрыгнуть.

«Слишком уж я стара, чтобы так вот бродить, будто девчонка, в погоне за Видением. Слишком стара».

Солнце сдвинулось к западу, и ее тень на земле стала длиннее. Она все шла и шла вдоль ручья. Впереди скругленные очертания хребта вздымались к бледному небу.

Вдруг она остановилась, осознав, что пейзаж вокруг не соответствует ее воспоминаниям. Да, сколько бы времени ни прошло с тех пор, память не могла подвести ее так сильно. Впечатление было такое, как будто Чудовищные Дети в своей битве за обладание миром изрезали склоны длинными параллельными расщелинами, свивавшимися вокруг кустов шалфея в замысловатые узоры. Эта сторона холма попросту вымывалась, превращаясь в пустошь по мере того, как засуха сжигала растения, удерживавшие почву.